Пушкин Александр Сергеевич
Характеристика личности Пушкина
Характеристика личности Пушкина
Характеристика творчества Пушкина
Общая характеристика личности
«Я, конечно, презираю отечество мое
с головы до ног — но мне досадно,
если иностранец разделяет
со мной это чувство».
А.С. Пушкин
«Самым характерным и ярким, что в его личности бросается в глаза, даже и не специалистам, так это — резкая неустойчивость его психики, имеющая ярко выраженную цикличность смены настроения, далеко выходящая за пределы нормальной ритмичности настроений обыкновенных здоровых людей». (Минц, 1925, с. 31.)
[Лицейский период] «Пушкин, с самого начала, был раздражительнее многих и потому не возбуждал общей симпатии: это удел эксцентрического существа среди людей. Не то чтобы он разыгрывал какую-нибудь роль между нами или поражал какими-нибудь особенными странностями, как это было в иных, но иногда неуместными шутками, неловкими колкостями сам ставил себя в затруднительное положение, не умея потом из него выйти». (Пущин, 1989, с. 43.)
[Из воспоминаний М.А. Корфа] «В лицее Пушкин решительно ничему не учился, но, как и тогда уже блистал своим дивным талантом и, сверх того, начальников пугали его злой язык и едкие эпиграммы, то на его эпикурейскую жизнь смотрели сквозь пальцы... Вспыльчивый до бешенства, вечно рассеянный, вечно погруженный в поэтические свои мечтания, с пылкими африканскими страстями, избалованный с детства льстецами, Пушкин ни на школьной скамье, ни после, в свете, не имел ничего любезного и привлекательного в своем обращении». (Bересаев,1990, т. 2, с. 78-79.)
«В лицее он превосходил всех в чувственности, а после в свете предался распутствам всех родов, проводя дни и ночи в непрерывной цепи вакханалий и оргий. Должно дивиться, как здоровье и талант его выдержали такой образ жизни, с которым естественно сопрягались и частые гнусные болезни, низводившие его не раз на край могилы. Пушкин не был создан ни для света, ни для общественных связей, ни даже, думаю, для высшей любви и истинной дружбы. У него господствовали только две стихии: удовлетворение плотским страстям и поэзия, и в обеих
он — ушел далеко». (Бурсов, 1974, с. 125.)
«Далее, по окончании Лицея, в Петербургский период, т.е. в промежуток 1819—20 гг. этот размах возбуждения все более и более возрастает. Здесь в связи с крайней степенью возбуждения связывается самый разнузданный разгул, разврат, цинический и извращенный сексуализм, aгpeссивное поведение и столкновение с о своей средой. Этому сильному размаху возбуждения следует сильный приступ депрессии в 1820 г., который длится полгода. Вместе с этим творческая бесплодность. Затем новый приступ возбуждения дает Кишиневский период, где кривая возбуждения достигает предела. Разгул, разврат, драки, скандалы, агрессивность, дуэли, повышенный и извращенный сексуализм и проч. характеризуют также этот период. С этого момента начинают развертываться новые элементы шизоидного характера, бывшие до сих пор не так развитыми». (Минц, 1925, с. 44.)
«Он сразу попал в положение кинозвезды и начал, слегка приплясывая, жить на виду у всех... "Сведения о каждом его шаге сообщались во все концы России, — вспоминает П.А. Вяземский". — Пушкин так умел обстановливать свои выходки, что на первых порах самые лучшие его друзья приходили в ужас и распускали вести под этим первым впечатлением. Нет сомнения, что Пушкин производил и смолоду впечатление на всю Россию не одним своим поэтическим талантом. Его выходки много содействовали его популярности. И самая загадочность его характера обращала внимание на человека, от которого всегда можно было ожидать неожиданное". Такая, немного сомнительная, известность не могла — уже вторично — не отразиться на личности Пушкина... "В самой наружности его, — примечали современники, — было много особенного: он то отпускал кудри до плеч, то держал в беспорядке свою курчавую голову; носил бакенбарды большие и всклокоченные; одевался небрежно; ходил скоро. Повертывал тросточкой или хлыстиком, насвистывая или напевая песню. В свое время многие подражали ему..."» (Терц, 1992а, с. 402-403.)
Эпиграмма С.С. Соболевского (1834 г.): «Здорово, новый камер-юнкер! / Уж как же ты теперь хорош: / и раззолочен ты, как клюнкер, / И весел ты, как медный грош».
[Характеристика кишиневского периода (1820—1823), сделанная П.В. Анненковым] «С самого начала Пушкин становится подвержен частым вспышкам неудержимого гнева, которые находили на него по поводу ничтожнейших случаев жизни, но особенно при малейшем подозрении, что на пути к осуществлению какой-либо более или менее рискованной затеи встречается посторонний, мешающий человек. Самолюбие его делается болезненно чутким и раздражительным. Он достигает такого неумеренного представления о правах своей личности, о свободе, которая ей принадлежит, о чести, которую она обязана сохранять, что окружающие, даже при самом добром желании, не всегда могут приноровиться к этому кодексу. Столкновения с людьми умножаются... Подозрительность его растет; он видит преступления против себя, против своих неотъемлемых прав в каждом сопротивлении, даже в обороне от его нападок и оскорбительных притязаний. В такие минуты он уже не выбирает слов, не взвешивает поступков, не думает о последствиях». (Бурсов, 1989, с. 357-358.)
«В 1825 году снова появляется резко угнетенное настроение, тоска и разорванность со светом. С каждым годом приступы меланхолии делаются все чаще и чаще, но и в то же время теряют тот характер чисто эмоциональных депрессий, а скорей принимают характер шизоидной скуки и замкнутости.
В 1827 году он стал избегать людей, в обществе бывает редко... Женитьба не улучшила состояния поэта; в 1835 году характер его резко меняется, он стал подозрителен и желчен. Вскоре все стали замечать,.что Пушкин сделался каким-то ненормальным». (Минц, 1925,
с. 44.)
«"Цели нет передо мною. / Пусто сердце, празден ум, / И томит меня тоскою / Однозвучной жизни шум." Переходы от порыва веселья к припадкам подавляющей грусти происходили у Пушкина внезапно, как бы без промежутков, что обусловливалось, по словам его сестры, нервной раздражительностью в высшей степени. Он мог разражаться и гомерическим хохотом, и горькими слезами, когда ему вздумается, по ходу своего воображения, стоило ему только углубиться в посещавшие его мысли. Не рал он то смеялся, то плакал. Когда олицетворял их в стихах... Нервы Пушкина ходили всегда, как на каких-то шарнирах, и если бы пуля Дантеса не прервала нити его жизни, то он немногим бы пережил сорокалетний возраст» (Павлищев, 1890, с. 156.)
«Если б он жаждал крови врагов.. А ведь он хотел крови друзей. Он мог с таким же успехом погибнуть раньше, когда в поисках смерти вызывал на дуэль своего приятеля Соллогуба, а так же Репнина и Хлюстина». (Дружников 2001, с. 303.)
«По свидетельству лиц, близко наблюдавших Пушкина, он иногда чувствовал такую горячность и прилив крови, что должен был освежать себе голову водою, для чего вдруг посреди оживленной беседы убегал в другую комнату». (Вересаев, 1990а, с. 80.)
«Был известен как азартный игрок в карты, что было отмечено в деле тайной полиции». (Гроссман, 1930,с.26)
«Это было в Москве. Пушкин, как известно, любил играть преимущественно в штосс. Играя однажды с A.M. Загряжским, Пушкин проиграл все бывшие у него деньги. Он предложил в виде ставки только что оконченную им пятую главу своего "Онегина". Ставка был принята, так как рукопись эта представляла собою тоже деньги и очень большие (Пушкин получал по 25 руб. ассигнациями за каждую строку), — и Пушкин проиграл. Следующей ставкой была пара пистолетов, но здесь счастье перешло на сторону поэта: он отыграл и пистолеты, и рукопись, и еще выиграл тысячи полторы». (Вересаев, 1990, т.З, с. 320-321.)
«Но весь ум Пушкина, все его хитрые и дальновидные расчеты, весь его мощный талант пасовали перед гибельной страстью: за картами Пушкин забывал все на свете, хотя всегда проигрывал. В долгах как в шелках он был именно из-за карт, кутежей, шлюх, из-за нищих, коим всегда давал не менее 25 рублей (громадная по тем временам сумма), а расплачиваться за это приходилось казне, ведь Николай I покрыл карточные долги поэта - такое, кстати, происходило впервые, и, кажется, больше не повторялось не только в России, но и во всем свете...»(Буянов, 1999а, с. 181.)
«"Бешенство желания" носило прямо резко патологический характер похотливости, о чем ярко свидетельствуют его современники Замечательно, когда он заболевал венерической болезнью, друзья его радовались: наконец-то он, прикованный, напишет в уединении большое произведение.
При встречах с женщинами Пушкин мгновенно загорался, стремительно и бурно налетала на него любовь и так же скоро угасала в нем. Еще более замечательно, что даже известная содержательница публичного дома в Петербурге Софья Астафьевна жаловалась на "безнравственность" Пушкина, который "развращает ее овечек"... Как все патологические эротоманы, Пушкин был фетишист: образ женской ноги всего ярче зажигал его эротическую фантазию». (Минц, 1925, с. 40-41.)
«Беспричинная ревность уже в ту пору свила себе гнездо в сердце мужа и выразилась в строгом запрете принимать кого-либо из мужчин в его отсутствие или когда он удалялся в свой кабинет. Для самых степенных друзей не допускалось исключений...» (Вересаев, 1990, т. 3, с. 530.)
«Граф В.А. Соллогуб309 писал, что Пушкин в припадках ревности брал жену к себе на руки и с кинжалом допрашивал, верна ли она ему». (Там же, 1990, т. 2, с. 196.)
«Бред ревности у инфантильного психопата». (Буянов, 1999а, с. 184.)
«При последнем свидании с братом, в 1836 году (в конце июня), Ольга Сергеевна была поражена его худобою, желтизною лица и расстройством его нервов. Александр Сергеевич с трудом уже выносил последовательную беседу, не мог сидеть долго на одном месте, вздрагивал от громких звонков, падения предметов на пол; письма же распечатывал с волнением, не выносил ни крика детей, ни музыки». (Павлищев, 1899, с» 87.)
«Темен жребий русского поэта: / Неисповедимый рок ведет / Пушкина под дуло пистолета, / Достоевского — на эшафот». (М. Волошин)
